Путешествие в прошлое.
Я решила посвятить свой рассказ всем тем, кому пришлось пережить Великую Отечественную войну. Ведь в этом году исполняется 65 лет со дня Победы. Очевидцев тех трагических лет осталось немного. И их всё меньше с каждым годом. Мы встречаемся и разговариваем с героями, ветеранами войны, но не все знают, как жили люди в военное время, что они чувствовали. И поэтому я попросила жительницу нашего посёлка Сироткину Валентину Васильевну рассказать мне о войне. В те страшные годы она была ребенком, но хорошо помнит их. Я вам представляю отрывок из воспоминаний Валентины Васильевны:
«Я родилась 25 апреля 1932 года в семье железнодорожника. Наша семья: папа – Матвеев Василий Алексеевич, железнодорожник, родился в 1904 году; мама – Матвеева Елена Гавриловна, домохозяйка, родилась в 1908 году; дети: Тамара (1930), я, Валентина (1932), Анатолий (1937), Лидия (1938), Виталий (1940), Любовь (1944) - жила в железнодорожной будке на пятом километре железной дороги Калининской (Тверской) области Михославского района.
До войны жили хорошо, даже обеспеченно, например, у нас были посудный шкаф, полукомод, шифоньер – в то время редкость. У мамы - пальто с чернобуркой, шёлковые чулки, туфли на высоком каблуке, костюм. У отца хромовые сапоги, гармошка, костюм. Было охотничье ружьё, но его позже украли. Мама каждый год ездила в Калинин делать электрическую завивку.
Держали скотину: корову, телёнка, кур, так же как и все деревенские, да мы и жили-то недалеко от колхоза. Колхозники работали за трудодни.
В каждом колхозе были лошади, коровы, телята, овцы, ягнята. Были амбары, погреба, сусеки под культуры. На трудодни давали зерно, которое несли на мельницу и мололи часть на муку, часть на крупу, а излишки возили на рынок во всяком виде. Выращивали лён, обмолачивали и льняное семя возили на завод, торговали льняным маслом.
Война началась, когда я окончила два класса в сельской школе в селе Ильинское. О начале войны узнали не сразу: не было радио, а телевизоров подавно. У мастера железной дороги был телефон, вот он и сообщил нам о войне, наверное, через день или два. Мы, дети, даже не представляли, что такое война. А потом мужчин стали на войну забирать. Все население было встревожено. Новости до нас доходили долго - все-таки это не город.
Когда началась война, лошадей из колхозов забрали. На быках не получалось пахать землю: они упрямые и вредные, тогда впрягались сами и пахали. Стали выдавать продукты на каждого иждивенца. За мукой ездили на станцию Терешкино раз в месяц. Там у склада стояли женщины, у которых на жилетках были красные флажки. Это я видела, когда однажды ходила на станцию сама, потому что мама заболела. Я старалась усердно помогать ей во всём. К муке добавляли крапиву, картошку, лебеду, другую зелень. Ведь муки давали совсем немного: на каждого члена семьи в день 150 граммов, на месяц - 4,5 килограмма. Тогда мы узнали страшный голод.
Мама со старшей сестрой ходили работать в колхоз, а я оставалась дома с младшими детьми. Но без дела мы не сидели. Собирали песты, липовые дудки, щавель, особенно после дождя. Когда поспевал клевер, собирали его головки, подсушивали в печке на противне до коричневого цвета, а когда остывал, измельчали руками. Этот порошок клеверный добавляли тоже в тесто, туда же шла и гнилая картошка. Из этой массы пекли коричневые лепёшки. Посытнее было, когда поспевал урожай.
Рожь косили косилками, женщины делали пучки – снопики, по 10 штук собирали в кучки, в которых оно дозревало. Потом агроном проверял, а мальчишки ехали и собирали, перевозили туда, где делают скирду. Скирды свозили в ригу. Это сарай с большой печкой. Снопы надевали на палки и сушили. Приходилось постоянно дежурить: в риге подтапливать и смотреть, чтобы не было пожара. Тут же потом и молотили зерно. Запрягали четырёх лошадей, которые вертели молотилку. Зерно перевозили на склад. Ходили по полю, подбирали потерянные колоски. Мама пирогов напечёт, мы наедимся, и настроение сразу поднимется.
Во время войны у нас в колхозе появился комбайн. Он захватывал длинные скирды и молол. Мы находили кучу и проверяли её, собирали не только целые, но и половинчатые зёрна. Это строго запрещалось, потому что указывало на потери урожая. Нельзя было собирать потерянное зерно - арестовывали. Однажды поймали мою старшую сестру и продержали несколько дней.
Кур не кормили, они сами себе искали корм. Государству сдавали налоги. От коровы – молоко, от кур – яйца, от овец – шерсть. Иногда вынуждены были продавать корову кормилицу семьи. Мама варила овсяный кисель, который резали кубиками и ели с молоком.
Во время войны выращивали табак. Он пользовался спросом. Папа научил нас, детей, ухаживать за ним. Продаст табак, корзины, которые плёл сам, купит продуктов.
Однажды на наш полустанок прибыл пассажирский вагон, прицепленный к паровозу. Собрали всё население, и приехавший инструктор рассказал нам про разные виды бомб и объяснил, как действовать при появлении вражеского самолёта. Вкратце он передал события, происходящие на фронте, и сказал, что немцы будут рваться к Москве, а значит, возможно нападение и на нашу деревню.
В начале войны вражеские самолеты летали над Россией, как у себя дома. Много было раненых, убитых. Мы знали, что при бомбардировке и обстреле нужно сразу же бросаться на землю, так и делали. Знали, как оказать первую помощь. Но страшно было, ужас! По нашей железной дороге шли эшелоны с боеприпасами, военным транспортом и солдатами. Их тоже бомбили.
Как-то в такой состав, в котором везли эвакуированных из Ленинграда и были вагоны с овсом, попала немецкая бомба. Все это перемешалось: человеческие останки и овес, и все вместе это дымилось, а кой-где горело. А так как был страшный голод, то люди побежали собирать этот овес, и моя старшая сестра бегала туда. Потом рассказывали, что, когда загребали овес, то попадались башмачки, части тела, одежда. Сестра принесла полмешка овса вперемешку с песком и камнями. Мы перебрали его, высушили, перемололи и потом пекли хлеб, лепёшки.
В пятистах метрах от нас был большак, и вот по нему из Торжка по направлению к Калинину, а от Калинина в Москву, шли пешком солдаты. Они шли и день и ночь. Везли на подводах снаряды. Однажды солдаты зашли к нам и попросились переночевать. Мы их с радостью приняли, накормили картошкой. Но я запомнила, что они были очень сердитые, суровые – понимали: они идут почти что на верную смерть.
Школу закрыли, потому что немецкие самолеты стали летать и днем, и ночью. Немцы были уже под Калинином, а это в сорока километрах от нас. Мы спали в одежде, а обувь стояла рядом: вдруг придётся срочно уходить.
Когда немцев погнали от Москвы, так радовались все! Обстановка стала налаживаться, восстановилась учеба, но бомбежки все еще продолжались. С самолётов немцы разбрасывали листовки. Они были большие, написаны на русском языке. Их рвали, жгли, хоть и бумаги не было.
Настроение у солдат, проезжавших мимо нас, стало совсем другим: они выглядывали из вагонов, машин, махали нам руками в ответ, улыбались, пели песни, бывало, делились с нами своим пайком.
Во время войны все были заняты, мужчин осталось мало, одни старики. На полях работали женщины и дети. Ещё мы писали на фронт письма, ходили по полям собирали камни, а потом ими гоняли птиц, с только что посеянных полей, заготавливали веники.
О том, что закончилась война, тоже узнали не сразу. Сколько радости было и слёз сколько! Вечером в деревне заиграла гармошка.
Сразу после войны тоже было тяжело. Дети подросли, надо в школу отправлять, а мы всю мебель и одежду продали. С книгами было плохо, поэтому очень строго следили за их состоянием. Пользованную книгу принимали, чтобы по внешнему виду она была не хуже чем в начале года. Иногда покупали книги на рынке, потом передавали в школу. Школьная программа не менялась много лет. Читать художественную литературу возможности не было, а читать очень хотелось. В городской библиотеке не записывали, а взять больше было негде. Когда училась в техникуме, под диктовку записывали основные мысли произведений.
В деревне можно было учиться только до 4 класса. В город мало кто ходил продолжать учиться. Агитировали учиться до десятого, но платно. Ботинок не было, а расстояние до города большое. Папа плёл корзины, сплёл диван, из бересты плёл коробочки и шкатулки. Всё это мы продавали. Жалко, что этому ремеслу не научились братья. За прутьями ходили на специально засаженные ими поля. Там росли разные виды прутьев, некоторые очень красивые. Я однажды вместе с отцом заготавливала прут.
Однажды после войны папа получил зарплату и привёз нам детские книги: « Читайте и учите наизусть». Иногда пел нам колыбельные, которые помню до сих пор.
Закончила в Москве институт, в Мисково попала вместе с подружкой по распределению. В 1959 году начали добывать торф, меня назначили начальником участка, а потом уже и инженером стала работать. Так всю жизнь на Мисковском торфопредприятии и проработала. Здесь познакомилась с будущим мужем Павлом. Он работал шофёром. Очень долго, но красиво и романтично ухаживал: мороженое из города возил, цветы дарил, на лыжные прогулки водил. Конечно, и вечерние походы в Ямковский клуб в кино очень запомнились. Он намного старше меня был, воевал. В армию его призвали ещё до войны, в Песочные лагеря. Потом уж попал в морскую пехоту на Балтийский флот. Был командиром отделения противотанковых орудий. Всю блокаду защищал Ленинград. За оборону Ленинграда имеет медаль».
Маленькая хрупкая женщина с твёрдой жизненной позицией: делать людям добро, пресекать зло во всех его ипостасях, не обижать слабых, не забывать всё хорошее, что сама от людей получила, и держать ответ за свои слова и дела – известна в нашем посёлке всем, от мала до велика. С её мнением считаются, к ней обращаются за советом. Её уважают.
Таких женщин на свете много. Главное, не пройти мимо, успеть поговорить.
Выполнила: учащаяся 9 класса
МОУ Мисковской средней школы,
член кружка «Школьная газета»
МОУ ДОД Дом детского творчества
Костромского муниципального района
Крот Надежда Сергеевна.
Руководитель:
учитель русского языка и литературы
МОУ Мисковской средней школы,
педагог дополнительного образования
МОУ ДОД Дом детского творчества
Костромского муниципального района
Соловьёва Нелли Владимировна